История деревни Андрейцево, ее окрестностей и их обитателей. Часть V

Вниманию читателей предлагается V часть «История деревни Андрейцево, ее окрестностей и их обитателей» из уже несколько лет существующей, рубрики «Андрейцевские хроники». Этот цикл публикаций  включает записки, подготовленные, главным образом,  моей матушкой, Галиной Юрьевной Базилевской.    Часть I можно прочесть здесь, а вторая находится вот тут. В третьей части рассказ о деле помещиков  Мельницких.  В четвертой части о том, как Калинин в Андрейцево землю делил, об андрейцевском колхозе и его председателе, а также об Андрейцево во время Великой отечественной войны.

В каких домах жили наши предки

Наверное, стоит рассказать про дома, стоявшие в  деревне. Приехав в Андрейцево подростком в 60-х гг. 20 века, я застала еще живую деревню, населенную местными жителями, обитавшими в  традиционных деревянных избах,  с крышами, покрытыми дранкой. Шесть из 20 домов были большие, пятистенки, с прирубом. В центре стоял (и стоит) каменный дом из красного кирпича —  подарок помещика кормилице своих детей.

Воспользуюсь для  описания  домов выдержками из очень основательной книги о российском крестьянстве Л.В. Милова «Великорусский пахарь  и особенности российского исторического процесса». http://vadim-blin.narod.ru/milov/index.htm

Исстари повелось строить крестьянские дома из боровой со­сны или ели (так называемого «красного» дерева), так называемый «пре­сный» лес, росший в низинах, считался менее пригодным. Причина тому не только в отменных строительных качествах боровых пород деревьев, но и в их безвредности (экологической чистоте — сказали бы мы сейчас) для здоровья человека. А.Т. Болотов, например, писал, что если строили жилье из березы, то у людей, как правило, возникали сильные головные боли, тошнота, а иногда даже вылезали волосы на голове.

Изба строилась из крупных, до трех саженей длиною (ок. 6,36 м) круглых бревен, которые по четыре соединялись в четырехугольник — ве­нец. Воздвигая венец на венец, строители делали остов или сруб дома, образуя основу для возведения двускатной крыши. Иногда крышу делали «костром», то есть четырехскатной.

Избы большей частью строятся высоко, около сажени от земли и имеют подполья или подвал, род кладовых или погребов теплых для поклажи запасов съестных и других». Изба имела деревянный пол из полубревен или тесаных толстых досок.

В XVIII в. в русской крестьянской избе появился потолок. Раньше его не было, и пространство внутреннего помещения избы уходило под самую крышу.  Чтобы в избе было тепло, в такой ситуации крышу делали особо прочной и не пропускающей холод. Крыши покрывались тесом или дранью (широкой и длинной щепой). Так, в топографическом описании по Тверской губернии 1783—1784 гг. специально отмечено, что в Корчевском у. «крестьянское строение хорошо (а обычная оценка «посредственно», — Л. М.), крыто по большей частью тесом или дранью».

Русская изба, как правило, состояла из одного «покоя», или помещения. Однако строились и пятистенки, в которых перегородкой были объединены два сруба.

В центральных районах России печь стояла в правом углу от входа. Соответственно простран­ство перед устьем печи вплоть до фасадной стены избы называлось собст­венно «стряпущей» или «поварней» («варильней»). Строили печь на отдельном фундаменте, чтобы печь не покосила избу.
Иногда крестьянский дом имел не только собственно «жилую избу», но и холодную горницу, отделяемую от теплой избы сенями. Для скотины к  дому пристраивался бревенчатый  двор.

Ограниченность пространства избы, связанная с длиной бревен, используемых при строительстве, заставляла крестьян иметь в помещении лишь крайне не­обходимые вещи.

У. Кокс всюду отмечает в домах лавки по стенам, деревянные столы, на полках стояла разнооб­разная  столовая утварь. В самой поварне стояла на полках, лавках и полу кухонная утварь, мо­лочная посуда (крышки, кувшины), ведра, кадки. Иногда бывала у крестьян медная и оловянная посуда (не для кислых блюд!).

В русской крестьянской избе в страшной тесноте жили, как правило, 8—10 человек. Если на среднюю семью приходилось 4 человека, то 2 семьи со­ставят 8 человек. В Старицком, Тверском, Кашинском, Корчевском в од­ном доме «живут по большей части две семьи».
Традиционно изба топилась «по-черному», то есть дым из устья печи выходил («курился») прямо в помещение избы и только потом через отверстия в крыше (специальные деревянные трубы — «дымники») и в стенах (через окошки) выходил наружу.

Такой способ топки печи, даже при открытых дверях и окнах, бы­стро нагревал помещение при сравнительно небольшом расходе дров. Не­удобства, связанные с этим способом топки, сказывались не столь ощутимо, так как нижний уровень дымового слоя во время топки избы в помещении без потолка был на довольно большой высоте и позволял находиться в избе. К тому же дым постоянно дезинфицировал помещение, сводя к минимуму число тараканов, сверчков и т.п.

Но вот в XVIII в., главным образом во второй его половине, в деревенских избах стал появляться потолок. Теперь же внутренность избы стала много опрятнее, и, конечно, в избе стало намного теплее (даже жарко!).

Вместе с тем с появлением потолка резко снизилась комфортность помещения во время топ­ки печей. Дым стал стлаться чуть ли не до са­мого полу, находиться в нем во время топки было трудно. Дым в черной избе нещадно коптил стены и потолок дома. Конечно, опрятные хозяйки постоянно обметали потолки твердым голиком, скоблили стены, следили за чистотою устья печи, состоянием пола и т.д.

Не менее важный момент — температурный ре­жим избы. Извечная занятость русского мужика ограничивала возможность заготовки дров. Дрова экономили, и лучшим средством для этого была топка печи по-черному. Но малейшие сдвиги в доходах крестьянина (а они в России той эпохи были связаны только с промысла­ми) тотчас вели к благоустройству его «деревянного жила»: появлялись «бе­лые» избы, а в них — потолки, у богатых крестьян заводились кровати, по­душки, одеяла и т.д.

Хотя говорить о сильно выросшем благосостоянии жителей Андрейцева по сравнению с описанным концом 19 века не приходится – все-таки были коллективизация и война,  однако, несомненно, что в 60-е годы 20 века все дома имели потолки и   трубы – то есть, не топились по-черному. И внутри не выглядели так аскетично, по-крайней мере,  кровати,   занавески  и цветы на окнах были везде. И деревенское стадо, возвращавшееся домой летним вечером, было внушительным. Правда, и семьи были уже гораздо меньше. Старшее поколение, прожившее в деревне очень трудную жизнь, старалось правдами и неправдами отправить с вою молодежь в город.  И электричества все еще не было.  Мы пользовались керосиновыми лампами еще несколько лет, после того, как обосновались в Андрейцево.

Штришки из деревенского прошлого

Традиционно, в каждой деревне была обязательно кузница. В  первой половине 20 века в Андрейцево она стояла за прудом по дороге в Одинцово. Неподалеку от нее  располагались ворота, которые перекрывали дорогу на ночь. Такие же ворота были с другой стороны деревни. Ночью по деревне ходил сторож.

У пруда стоял пожарный сарай. Воду в бочку накачивали с помощью устройства, напоминающего детские качели.

Амбар, конюшня, сарай для сена, свинарник, птичник и шатер, расположенные неподалеку от пруда, были построены уже в колхозное время. В амбаре  в 30-е годы был  торгсин  — магазин, где за золото можно было купить то, чего не было в свободной продаже. Эти постройки не сохранились.

В 20-е годы в деревне была чайная.  Ее держал Иван Романович Красавцев, которому потом пришлось тайно уехать  с семьей под угрозой раскулачивания. Потом в этом доме были сельсовет и клуб.

После войны председателем сельсовета был Клюкин, муж Прасковьи Петровны Дровниной, а секретарем – Курникова Екатерина Петровна.
В документах 1933 г. упомянута Андрейцевская изба-читальня.
Еще с дореволюционного времени в Андрейцево была ветряная мельница, принадлежавшая Власовым. Она стояла в поле за их домом (в сторону церкви), но сгорела в 30-е годы по недосмотру. К мельнице вела дорога, начинающаяся с  того конца деревни, что ближе к школе.

Почти возле каждого дома был свой колодец. Рядом с каждым домом был прогон –  свободный проезд, используемый  для  хозяйственных нужд и необходимый  при тушении пожаров. Сейчас  прогоны ликвидированы.

Чтобы стадо, возвращавшееся домой, не забредало на поля, хотя бы часть их была огорожена. Стадо, в том числе колхозное, пасли в разных местах, не только у речки Малая  Пудица, но и у Дачи – рощи вековых сосен. Гоняли и к Черному ручею.  Везде поля  (их было гораздо больше, чем сейчас – заросли) были огорожены жердями. А история Дачи вот как рассказана одним из персонажей «Свежей борозды»:

Про красивый сосновый лесок, огороженный канавами, Егоровна (Самсонова) сказала:— Когда я была еще девчонкой — помещик какой-то выстроил дачу. При мне обсаживали сосенками. Вырыли глубокий колодец. Дача была красивая, при ней сторожка. Потом вдруг ночью сторожка сгорела. Хозяин быстро продал дачу на слом в Ильинское, колодец засыпал. И уехал…
— А как фамилия хозяина дачи?

—  Не знаю. Теперь уж  нет хозяев  этих… Посаженный лесок остался… Люди переменяют друг друга, а их работа остается…

Так что ели наши предки?

Я думаю, интересно поговорить о том, что же ели наши предки. И об этом массу любопытнейших сведений приводит в своей книге Л.В.Милов.
Традиционно крестьянская пища отличалась простотой. Быстрота в приготовлении пищи — решающее звено, ибо женщина, готовящая пищу, занята обычно еще огромным количеством дел. Здесь снова можно вспомнить слова И. Георги о том, что русские крестьянки «сверх своих работ во весь почти год отправляют по дому и в поле те же работы, что и мужчины, выключая немногих». По выражению А.Т. Болотова, женщина в семье рабо­тала «беспрестанно до пота». Где уж тут заниматься разносолами, когда жен­щина сидела за работой нередко далеко за полночь, а вставала в 4-м часу утра.

Основу основ в пище русского крестьянина со­ставляет ржаной хлеб, культура выпечки которого складывалась веками. Она включала в себя множество условий и правил. Тот, кто захочет окунуться в этот увлекательный мир, используйте ссылку http://vadim-blin.narod.ru/milov/1-11och.htmhttp://www.gumer.info/bibliotek_Buks/History/milov/01_9.php
Наряду с хлебом в крестьянском питании очень популярны были быстро изготовляе­мые блины и оладьи из овсяной, яшной, а в южных районах и из гречневой муки.

Наблюдатель по Корчевскому, Тверскому и другим уездам Тверской губернии отметил, что крестьяне обычно «завтракают блинами и оладьями м, а также лепешками из ржаной муки, иногда и просты­ми пирогами с кашей, морковью, капустой, творогом и т.д. Видимо, это же ели и по зимам, когда вставали задолго до рассвета («сие называется перехват­ка»).\

Самой основной едой, кроме хлеба, были у крестьянина щи из рубленой кислой (или свежей) капусты. «Главная и всеобщая крестьянская пища, — читаем мы в описании Краснохолмского уезда Тверской губернии, — состоит во щах, которые варят в скоромные дни с салом, забеливая сметаною, изредка клали говядину или свинину (обычно после забоя), а в постные дни с овсяными крупами, заливая соком» (то есть конопляным маслом).
В постные дни в щи добавляли грибы, соленую рыбу, иногда снетки, сушеную плотву. В щи добавляли также соленые огурцы, обязательно заправляли их сея­ной ржаной, или овсяной, или ячневой, или гречневой крупой, мукой и т.п.

Помимо капусты в XVIII веке засаливали в кадках также редьку, свеклу и хрен; так же как капусту, их шинковали («шитковали»), клали «довольно соли», посыпали сеяною ржаной мукой и квасили в тече­ние 7 дней в теплой избе. Свеклу не только солили, но и на самом деле квасили, т.е. заливали квасом. В постные дни крестьяне Тверского уезда ели с квасом не только кислую капусту, но и грибы (грузди и рыжики).

В Черноземье «осенью или зимою, убив скотину, едят мясо сплошь, пока его не станет; после того хлебают пустыя щи». В пищу мясо шло обычно спустя 2 дня после битья скотины (говядина и свинина) и ее хранения на льду (баранина и телятина — спустя одни лишь сутки).
Зимою убойное мясо лежало не менее пяти суток (а баранина и телятина — не ме­нее 3-х суток). В летнее время мясо клали, чтоб не испортилось до готов­ки, в воду, или в уксус, или в пиво, или в кислое молоко. Телятину или мо­лодую свинину, баранину и т.д. варить клали сразу в кипяток».
В другое время в еду изредка шли мясные соления. Как правило, мясо берегли до так называемой «свальной работы». Хорошая хозяйка берегла молоко на «молочные скопы» (то есть творог, масло), которые продавала, а взамен «покупала… мясо, а особливо в те времена, когда была тяжелая ра­бота». В Краснохолмском у. Тверской губ. «лучший их (крестьян, — Л. М.) стол бывает во время сенокосов и тогда употребляют они по большей части мясо, а особливо ветчину, которую и берегут к тому времени

Праздничные «яствы» были довольно редким явлением крестьянской жизни, и в будние дни они были лишь желанной мечтой. Помимо личных, семейных празднеств, крестьяне отмечали большие церковные праздники и храмовые праздники своего погоста.Большие церковные праздники отмечают визитом в церковь к обедне, после чего следует домашний праздничный обед. «В праздники после обеда выходят на улицы, и тамо старики, в кружках стоя или сидя, разговаривают, а молодые забавляются разными играми и песнями». «К храмовому же празднику приуготовляются заранее, варят пива и зовут сродников и приятелей, которые обыкновенно съезжаются в самый день праздника к вечеру. Гости привозят с собой пироги.

Пиршество зачинается с того времени, когда священник от­поет у хозяина в доме молебен. Пируют по два и по три дни, препровождая время в питье, в непрестанной почти еде, пении песен и плясок». Так ха­рактеризует наблюдатель обычный праздник крестьян Тверской губернии: «Работающий до пота крестьянин и семья его задолго наперед радуется та­ким праздникам и ожидает с нетерпеливостью лучших яств, соделывающих им отменное удовольствие».
*****
Несомненно, все, о чем рассказано в книге, относится к гораздо более ранним временам – XVIII-XIX векам, но традиции сохраняются долго, вбирая в себя то новое, что приносит время. Однако я застала в начале 60-х гг. празднование 4 августа  — местного церковного праздника  Серьгова дня, когда в Андрейцево съезжались гости, конечно, ели-пили и —  пели и танцевали под гармошку, собираясь на лужайках перед домами. И веселились!