В Москве открылась выставка «Некто 1917» в Новой Третьяковке, на которой уже побывала моя матушка. Среди прочих работ, там выставлена и картина Репина «Большевики» («Большевики. Красноармеец, отнимающий хлеб у ребёнка», «Большевики. Солдаты Троцкого отнимают у мальчика хлеб»), написанная им в 1918 году. Писал он ее на территории уже тогдашней Финляндии. Наверное, поэтому рожи большевиков столь омерзительны, а художник с успехом распродавал копии с нее.
Долгое время «Большевики» были в коллекции Ростроповича-Вишневской, которая потом попала на аукцион «Со́тбис», где была выкуплена так хорошо всем известным Алишером, который Усманов. Да-да, объект нападок вождя либерастов показал себя настоящим патриотом в данном случае.
А дело было так. На аукцион выставлялось более 450 работ общей стоимостью 13—20 миллионов фунтов стерлингов, а предварительная оценка (эстимейт) «Большевиков» достигла 300—500 тысяч фунтов.
Но, Алишер Усманов, которого можно оценивать по разному, в данном случае повел себя как правильный дядька. Ему удалось договориться с Галиной Вишневской о том, что всю коллекцию он выкупит целиком для дальнейшей передачи российскому государпству. Вишневская тоже показала себя патриоткой, так как в случае продажи на аукционе картин по отдельности могла бы выручить деньги куда большие. В итоге вся коллекция была доставлена в Россию и выставлена в Константиновском дворце в Санкт-Петербурге.
В общем, с картиной все закончилось хорошо, чего не скажешь об ее авторе. Нисколько не симпатизируя всей той сволочи, что тогда рулила в Петрограде и Москве, хотелось бы заметить (не ставя под сомнение, конечно, его великий талант), что и сам Репин был тем еще фруктом. Сперва остервенело выступал против монархии и государства в целом (««самая благотворная и полезная для человечества идея, если она вводится правительством в подвластной стране по принуждению, быстро делается божьим наказанием народу»), а потом столь же яро возненавидел большевиков.
Наверное, приведенные ниже слова Репина многим напомнят некоторых нынешних представителей творческой интеллигенции, которые одновременно принимают от государства гранты и прочие ништяки, и просто жаждут, чтобы существующая система развалилась, а на ее месте люди со светлыми лицами построили бы что-то красивое и совершенное.
О Николае Втором.
«Теперь этот гнусный варвар… корчит из себя угнетенную невинность: его недостаточно дружно поддержали, поддержали одураченные им крепостные холопы. Если бы они, мерзавцы, с большей радостью рвались на смерть для славы его высокодержимордия, он не был бы теперь в дураках» .
«Как хорошо, что при всей своей гнусной, жадной, грабительской, разбойничьей натуре он все-таки настолько глуп, что авось скоро попадется в капкан. Ах, как надоело!… Скоро ли рухнет эта вопиющая мерзость власти невежества?»
О памятнике Александру III.
«Верно! Верно! Толстозадый солдафон! Тут он весь, тут и все его царствование!»
О монархии.
««…Что за нелепость самодержавие; какая это невежественная, опасная и отвратительная по своим последствиям выдумка дикого человека»
О православной церкви.
«По Руси отвратительным смрадом поднимают свое вонючее курево русские попы…»
О русском павильоне на Всемирной выставке в Риме.
«Как не стыдно строить и тут — в изящной, живой Италии — острог… Самый рабовладельческий вкус времен Очакова и покорения Крыма. Так и чувствуешь крепостных строителей, [работающих] из-под плетей помещиков-толстопузых, как эти безвкусные колонны!.. Все это — рабское каждение тьме».
Ну как, никого все это не напоминает из современных деятелей искусства?
Всего за десять дней до большевистского переворота Репин писал Стасову: «Посмотрите, какое молодое поколение выплывет на поверхность жизни!!! Какой свет разума засияет над нашей «Освобожденной Россией»
Тут же вспоминаются восторги прогрессивной общественности минувшим летом по поводу юных хомячков Навального, устроивших дебош во время праздника на Тверской. Чистые, светлые лица, будущее России и все такое. Но вот Репина ждало разочарование. Вместо света разума на Россию обрушилась власть люмпенов. Вместо европейской демократии укрепилась большевистская диктатура по сравнению с которой «вопиющая мерзость» царской России для единомышленников Репина выглядела куда как привлекательнее, чем раньше.
Репину относительно повезло. Октябрьская революция его застала в усадьбе Пенаты в поселке Куоккала, внезапно оказавшейся на территории уже другой страны, Финляндии. Потому под замес революционного террора и прочих катаклизмов гражданской войны художник не попал. Написать что-то по настоящему значительное вне России у него так и не вышло (да и возраст давал о себе знать), а на все посулы большевиков , долго зазывавших его вернуться, Репин не купился и умер в своих Пенатах в 1930 году. Вот такая история.